Однажды к мастеру дзен Банкэю пришел один странствующий монах по имени Кагэки.
— Не знаю, что случилось со мной, учитель, — сказал монах, — но я разочаровался в своих странствиях. Долгие переходы и красивые земли перестали меня вдохновлять, и я уже не вижу смысла в бродяжничестве. Но и оседлый образ жизни меня по-прежнему отталкивает. Что мне делать?

Гуньи Бо прославился своей силой среди правителей. Весть о нем дошла и до чжоунского царя Сюиньвана. Царь приготовил дары, чтобы пригласить к себе Гуньи Бо, и тот явился. При виде его немощной фигуры в сердце Сюиньвана закралось подозрение...

Однажды, когда Конфуций со своими учениками странствовал по Китаю, в далеких южных пределах его окружили воины местного правителя. Несколько дней Конфуций сидел в чистом поле без пищи, но не терял присутствия духа. Однако один из его учеников, не в силах более терпеть муки голода, пробурчал:
— Бывает же, что и благородного мужа жизнь доводит до крайности...

Однажды к Чжуан-цзы пришел очень расстроенный человек. Исхудавший, мрачный, обеспокоенный, он производил тягостное впечатление.
— Давно у меня не было такого гостя! — поприветствовал Чжуан-цзы несчастного. — Я вижу на твоем челе печать нешуточных раздумий...
Немного взбодрившись чуткостью Учителя, человек начал свое грустное повествование:...

Старый Шань Цюань хотел уступить свой престол Сюй Яу, а тот отказался. Тогда он стал предлагать престол Цзычжоу Цзыфу, и тот сказал:
— Мне стать Сыном Неба? Пожалуй, можно. Правда, одолела меня хворь, и править Поднебесным миром мне недосуг.
И подумал Шань Цюань:..

В молодости, поступив в монастырь, Чжуфэн подолгу сидел в медитации. Однажды к нему подошел мудрый монах по имени Жан-цзы и спросил:
— Чего вы, уважаемый, стараетесь достичь, сидя в медитации?
— Я старюсь достичь состояния Будды, — ответил Чжуфэн.
Тогда Жан-цзы взял с земли черепицу и стал тереть ее о стену.

Отправились как-то два монаха из монастыря Шэй-чу в лес. За беседой они зашли довольно далеко — туда, где уже редко ступала нога человека, где лес переходил в зловещие джунгли.
Тут они вдруг услышали странный шум, и через мгновение перед ними, оскалив огненную пасть, стоял огромный тигр.

Учитель дзэна Лин Чи был неподражаем. Все, кто встречался с ним, сразу же отмечали в нем недосягаемую для себя глубину суждений, знание самых потаенных уголков человеческой души.
Человек, только что посетивший Лин Чи, был в глубокой печали.

На севере китайской провинции Лу-шань жила в лесу девушка-отшельница. Говорили, что здесь обитали все ее предки, вот и Э-линь, оставшись одна, не пожелала пойти в людям.
Ходили слухи, что она умеет заговаривать саму молнию, что она понимает язык зверей и птиц, что даже уссурийские тигры прислуживают ей. Но мало кто видел саму Э-линь...

Ахангар был великолепным кузнецом. Он жил в одной из отдаленных долин Афганистана. Во времена мира он ковал плуги, подковывал лошадей и всегда при этом пел. И пел так, что послушать его песни люди стекались отовсюду: из лесов грецкого ореха, с покрытого снегом Гиндукулуша, из Катагана и Бадахшана, из Канабада и Кунара.
И была у Ахангара одна песня, которая особенно захватывала дух, — песня о райской долине. Она обладала странным очарованием: люди чувствовали, будто знают эту далекую райскую землю, но что именно знают — они не могли сказать.
Как-то они спросили у Ахангара, существует ли эта долина на самом деле? И певец ответил:
— Долина из песни настолько реальна, насколько она может быть реальна.
— Но откуда ты знаешь? Ты бывал там когда-нибудь?