Способность любить
ПРЕДИСЛОВИЕВ этой книге говорится о наших усилиях найти друг другаи установить полные смысла отношения. Это книга о любви, которую мыиспытываем и не можем испытать в повседневной жизни. Она не о великихлюбовниках всех времен, а о вас и обо мне. Слишком часто мы считаем любовь далекой, непостижимой,великой страстью и позволяем ее повседневным проявлениям оставатьсянепроанализированными и, что еще хуже, неулучшенными. В результатедаже наши частичные встречи с нею в повседневных контактах с людьми,не говоря уже о мечтах и фантазиях, часто не помогают намнарушить привычное одиночество. Несомненно, любовь заслуживает специального изучения,Именно такая попытка и предпринята в этой книге — изучитьлюбовь, но таким образом, чтобы понять, как увеличить ее роль внашей жизни. Такой подход способен не только облагородить нашиобычные проявления любви, но и наделить их в реальности прочностью ивеликолепием, о которых мы все мечтаем. Естественно, написание подобной книги потребовало помощимногих людей. Доктор Уильям Колодни, директор «КауфманнАудиториум», способствовал изданию этих материаловпервоначально в виде статей. Роджер Штраус побудил составить изних книгу. Маргарет Шеффилд оказала неоценимую редакторскую помощь. [4] Особого упоминания заслуживает Руфь Гуд. Еелитературное мастерство помогло преодолеть все трудности в моихнеуверенных попытках выразить то, что мне хотелось сказать. Еепомощь была творческой и выходила далеко за рамки обычнойредакторской работы. Гарольд Рот оказал огромную помощь в придании рукописизавершенной формы. Его энтузиазм и здравый смысл утомительную тяжелуюработу сделали приятным делом. И наконец, моя жена превратила мой интерес к любви вподлинное удовольствие. Она с такой готовностью отнеслась ковсем моим замыслам, что книга стала подлинно делом любви. Аллан Фромм, Нью-Йорк [5] 1. ЧТОТАКОЕ ЛЮБОВЬ?Любовь — тема, всем знакомая, она так же стара,как само изучение человеческой природы. Природу человекаанализировали и изучали в самых мелких подробностях, но любовь обычноизбегала внимательного изучения. Она скорее вдохновляла поэзию имузыку, чем научные исследования. В результате у нас огромнаямасса прекрасной поэзии и музыки, но мы не очень понимаем, что такоелюбовь. Гораздо легче рассказывать любовные истории,наслаждаться любовью в той или иной художественной форме,мечтать о ней, чем отвечать на глубокие вопросы, которые возникают унас о любви. Что такое любовь? Почему мы влюбляемся? Почему любовьтак часто ассоциируется с болью, разочарованием и потерейиллюзий? Различная ли любовь у мужчины и женщины? Что сделать, чтобыудержать любовь, заставить ее усилиться? И откуда исходит силалюбви, что вызывает в нас это глубокое чувство? Еще более настоятельны тревожные вопросы, из-за которыхмногие не спят ночами. Влюбленные, мужья и жены бессонными ночамиспрашивают себя: «Насколько сильно он (или она) менялюбит? Достаточно ли люблю его [6] (или ее) я?» Матери, а иногда и отцы спрашивают:«Достаточно ли я люблю своих детей? И что такое«достаточно» в любви?» Сегодня мы думаем и говорим о любви, вероятно, больше,чем когда-либо в истории. Нас учили любви как религиознойдоктрине; мы переживали любовь как романтическую мечту. Сегоднямы анализируем ее критически, даже цинично, потому что понимаем:любовь, способность устанавливать удовлетворительные и полныезначения отношения с другими человеческими существами —это единственная возможность успешно прожить собственную жизнь. Поэтому мы все заинтересованы в любви, хотя не всегдаведем себя с любовью. Вокруг Иисуса собралось не так много людей,когда он призывал человека любить ближнего, как себя самого, ноего учение живет с нами, какую бы религию мы ни исповедывали и дажеесли мы вообще в бога не верим. Очевидно, любовь — не простойрефлекс, не врожденная часть нас. Никто не призывает нас дышать,спать или есть; нам не нужно напоминать, что следует зарабатыватьсебе на жизнь. Но нам часто необходимо напоминать, что нужнопроявлять больше любви. Вопреки нашим желаниям и потребности в любви,в нас самих существуют препятствия, которые мешают намосуществить эти стремления. Специалистые любвиСуществовало множество специалистов во всехразновидностях любви. История полна ими. Литература тоже:Платон, Сафо, Казанова, Дон Жуан — каждый из них писал какспециалист в своей разновидности любви. Политика Макиавелливремен Возрождения никогда не считали специалистом в любви; егонебольшая книга «Государь» считается достаточно циничнымизложением норм правления. Но Макиавелли бросил проницательныйвзгляд на любовь. [7] В те дни было обычным заслуживать расположение сильныхдорогими подарками. Макиавелли не был богат, но он был честолюбив ихотел пользоваться расположением могущественных Медичи. Поэтомув предисловии к своей книге он написал, что не может преподнестизолотые ткани или арабских скакунов, но может дать нечто оченьценное для государя — результат многих лет изученияистории и политики. Зная, что у государя не будет ни времени, нижелания читать, Макиавелли написал сжатое изложение правилуправления, отобрав темы, которые имеют важнейшее значение в жизниправителя. Одна из глав книги называется «О жесткости имилосердии, или Что лучше: чтобы тебя любили или боялись». Такой вопрос привлек внимание дажеМедичи. А ответ Макиавелли таков: лучше, чтобы правителя одновременнои любили и боялись. Причины он излагает в любопытных замечаниях олюбви, которые никак нельзя назвать романтичными. Напротив, егооценка этого нежного чувства столь же реалистична, сколь цинична. Всущности, он говорит следующее: недостаток любви заключается в том,что любимый государь, даже самый могущественный, не в силах этулюбовь контролировать. Люди переменчивы, говорит Макиавелли, ипоэтому они легко разрывают узы любви. К несчастью, страх в этомотношении более надежен — из- за угрозы наказания. К тому жеправитель может манипулировать количеством и степенью страха,тогда как любовь и в этом отношении не поддается контролю. Инымисловами, Макиавелли рассматривает любовь как качество,желательное для правителя, но ненадежное. Однако, несмотря насвои рекомендации относительно страха, он предупреждает, чтоправитель должен делать все, чтобы не допустить ненависти к себе. Каждыйиз нас специалистСегодня, спустя 400 лет после Макиавелли и 2000 летпосле Иисуса, современная психологическая наука снова [8] подчеркивает значение и ценность любви. Способностьлюбить считается одним из важнейших качеств хорошо приспособленногок жизни индивида. Но мы по-прежнему задаем вопрос: что такоелюбовь? В определенном смысле на этот вопрос может ответитькаждый: сегодня все специалисты в любви. Каждый из нас в глубине душисчитает себя хорошим любовником — или что мог бы бытьтаким, если бы нашелся подходящий партнер и создана нужнаяатмосфера для любви. Примерно то же самое мы думаем о своейспособности водить машину — никто не говорит о себе: «Явожу хуже, чем средний водитель». Однако на самом деле никто из нас в себе не уверен. Есливнимательно прислушаться к разговорам на эту тему, то обязательнозаметишь, что все уверенно судят о других; но как только речь заходито самом человеке, он становится молчалив, смущен и неуверен. У всех нас есть сомнения. Мы говорим: «Все знают,что такое любовь» и тут же спрашиваем: «На самом ли делея влюблен? Любят ли меня? Что такое любовь?» Хладнокровныйвзгляд на любовьДействительно, что такое любовь? Отложив на мгновение— но только на мгновение — наше собственное отношениек любви, бросим бесстрастный взгляд на то, что мы связываем с этимсловом. Обычно любовью называют сильныйинтерес, который мужчина испытывает к женщине. Но мужчина испытываетсильный интерес также к своему бизнесу, партии в гольф, своемумузыкальному центру, телепрограммам, к чтению детективов илисобиранию книг по искусству, но все это мы называем по-другому:времяпрепровождением, занятием в свободное время,профессиональным интересом, хобби — как угодно, но нелюбовью. И однако мы говорим, что человек любитсмотреть телевизор, играть в гольф, зарабатывать деньги. [9] Неужели это просто небрежность виспользовании языка? Нет. Используя разные слова, напримеринтерес, хобби,мы различаем их,и, конечно, такие различия существуют. Интерес, который человекиспытывает к лицу противоположного пола, порождает гораздо болеенапряженные, более сложные эмоции, чем его же интерес к другимобъектам и видам деятельности. Но существует разница и между тем, какмужчина любит одну женщину и как любит других. С другой стороны, когда мы говорим, что мужчина любитсвой гольф, свой музыкальный центр и свою жену, мы подчеркиваем ещечто-то во всех этих видах любви. Мы говорим, что, хотя все ониотличаются друг от друга, у них есть и нечто общее. Когда мыиспользуем слово «любовь» для обозначения всех этих видовотношений, мы признаем, что у них есть общая особенность. Давайте установим, что же естьобщего во всех видах любви. Назовем это общее для удобствапривязанностью.Если мы скажем, что все эти виды любви, хобби, деятельности,интересов выражают привязанность, нам будет легче увидеть общеев любви мужчины к гольфу и в любви к жене. Привязанность означает, что два объекта каким-тообразом прикреплены друг к другу: будут ли это два куска дерева,скрепленные гвоздями или винтами, или два человека, преследующиеобщие интересы, или индивид и деятельность, с которой он связанкаким-то интересом или желанием. Интерес или желание индивида могут послужить той силой,которая сближает и образует узы привязанности. Но привязанность необязательно начинается с интереса или желания. Мужчина может начатьиграть в гольф из желания завязать связи в обществе или продвинутькакую- то деловую сделку; сама игра может его не интересовать. Онаему не нравится, но он продолжает в нее играть по одной из техпричин, которые заставили его ею заняться. С другой стороны, если ониграет часто и особенно если проявляет в игре мастерство иличувствует связанный с ней какой-то вызов, его привязанность к игреможет усилиться. [10] Точно так же мужчина и женщинамогут невольно встретиться в офисе, или в отпуске, наконференции и, как часто бывает в кино, вместе пережить многодушераздирающих приключений за ночь, за неделю или за несколькомесяцев, прежде чем обнаружат, что привязаны друг к другу. Мужчинавдруг понимает, подобно профессору Хиггинсу в «Моей Пре1фаснойледи»1,что «привык к ее лицу», что эта женщина егоинтересует. У него возникла привязанность. Эта привязанность может продолжать приносить емурадость, удовлетворение, комфорт, удовольствие, как и при первом ееосознании. Но все может получиться и по-другому. Мы все знаемлюбовь (некоторые даже испытали ее), которая приносит горе, боль,раздражение — все что угодно, кроме радости, и тем не менее мыостаемся привязанными. Подобно двум кускам дерева, мы остаемсясоединенными. Больше того, когда двух человек разрывает развод, оничасто идут на это не в искренней попытке улучшить жизнь, не длятого чтобы избавиться от источника своего несчастья, а скорее измстительности. Развод — самый выразительный способ сказатьбывшему мужу или бывшей жене: «Я тебя не люблю». Если былюди были заинтересованы только в разрыве привязанности, разводосуществлялся бы самым спокойным и быстрым способом. Но онизатягивают процедуру, спорят из-за условий и часто продолжаютсражение и после того, как разведутся по закону. Таким образом, хотябрак прекратился, привязанность на самом деле не была разорвана. Даже когда два человека сохраняют брак и продолжаютлюбить друг друга, любовь эта не всегда приносит радость. Онистрадают от трений, разочарований, потери иллюзий и часто отнестерпимой скуки друг с другом. Человек, который любит своюработу, тоже способен скучать и страдать [10] от ее однообразия, однако работу не бросает.Романтический влюбленный на самом пике своей страсти способениспытывать боль, не меньшую, чем счастье, а иногда и большую. Вовсех этих случаях привязанность сохраняется независимо от того,приносит она удовольствие или нет. Таким образом, хладнокровный взгляд на любовь обнаружилнекоторые значительные ее аспекты. Все наши разновидности любви,все то, что мы описываем словами «я люблю» по отношению кобъекту, к деятельности или к личности, — все это имеет общее —привязанность. Эта привязанность, даже когда мы называем ее любовью,не обязательно дает нам радость и счастье. Но если она не приносит нам радости, счастья,удовольствия, почему мы остаемся привязанными? Какие же желанияудовлетворяет эта привязанность? И удовлетворяет ли желаниявообще? Возможно, любовь возникает по другим причинам, из другихпотребностей и мотиваций? Как мы начинаем любить, как создаем этусамую привязанность? Чтобы ответить на этот вопрос, мы снова должнывзглянуть на себя как на любящих. Любовьи любящийОдна из самых замечательных встреч в Стране чудеспроизошла у Алисы с Чеширским котом, сидящим на дереве. Онапоболтала с ним, и вдруг кот начал исчезать — вначале исчезхвост, потом понемногу исчез и весь кот и осталась только его улыбка.Алиса удивилась: она видела кота без улыбки, но никогда не виделаулыбку без кота. Мы тоже можем выразить сомнение: можно отвечать навопросы о любви и изучать любовь без любящего. Единственныйспособ понять любовь — изучать влюбленных и то, как они любят.В отличие от кота в «Алисе в Стране чудес», мы непозволим объекту нашего изучения исчезнуть. Наши усилия понятьлюбовь начинаются с понимания нас самих в качестве любящих. [12] Не нужно говорить о том, что в жизни мы испытываем многоразличных чувств, помимо любви. Все наши переживания, весь нашопыт действуют на нас и на наши отношения с другими людьми. Мыне можем изолировать один набор чувств и переживаний и рассматриватьтолько его. Любовь существует в контексте всей нашей жизни, всегоопыта. Иными словами, чем лучше мы понимаем человеческую природувообще, тем потенциально мы более способны понять любовь. Таким образом, ответ должен быть упсихологов, поскольку их задача — изучение природычеловека. Однако две тысячи лет исследований этого объекта не далиответов на вопросы. Одна из причин в том, что долгие годы психологиябыла лишь отраслью философии и физиологии. Лишь в конце XIXвека психология обрела независимость и приняла современнуюформу. Сегодня мы, конечно, зсе признаем, что человеком,которому психология в наибольшей степени обязана свободой отпрежних уз, был Зигмунд Фрейд. Любопытно, что именно Фрейд написал олюбви больше, чем любой другой исследователь. Большинство связывает имя Фрейда не с любовью, а ссексом, но на самом деле Фрейда прежде всего интересовалалюбовь. Секс он рассматривал лишь как почву, на которойвырастает любовь; главной его темой была любовь. Фрейд считал, что индивида легчевсего понять в терминах истории его любви, что любовная жизнииндивида — его лучшая психологическая био1рафия.Фрейд считал также, что любой невроз в той или иной степенисвязан с нарушениями способности любить. Когда в самом конце XIXвека Фрейд впервые изложил свои идеи относительно природы человека,они произвели на мир самое взрывное впечатление. В то времявикторианские ценности были на вершине своего развития.Некоторые полагали, что даже разговоры о любви, дажеобъективный ее анализ, какой проводил Фрейд, убивают любовь.Любовь должна оставаться священной и не подвластной вопросам иисследованиям. Особенно отвратительными показались утвержденияФрейда, что во всех наших мотивациях [13] отчетливо присутствует секс. Хуже всего было то, что онприписывал сексуальные чувства невинным маленьким детям и дажемладенцам. И какой смысл объяснять людям, что большая часть того, чтоони говорят и делают, значительная часть их повседневногоповедения исходит от чувств, которые они сами не осознают, от опыта,который они не помнят, от какой-то части сознания, о наличии которойони и не подозревают? Если мы считаем человека животным, то неможет ли он быть хотя бы разумным животным? Не только неосведомленные непрофессионалы, но и многиеврачи и ученые были шокированы тем, что природа человеческогосущества, в том числе их самих, раскрывалась подобным образом.Прошло несколько десятков лет, совсем немного по сравнению со всейисторией науки, и эти идеи, которые вначале считались нелепыми,сегодня общепризнаны. С таким же предубеждением люди отнеслись к автомобилю,который появился приблизительно в то же время. Нам по-прежнему не всенравится в автомобилях: они уносят человеческие жизни, ониежедневно отнимают много долларов, сидеть в дорожных пробках оченьнеприятно; но автомобиль с нами. Очень многое в работах ЗигмундаФрейда по-прежнему вызывает споры и несогласия, но его общий взглядна человека считается общепринятым. Сегодня не нужно быть«ортодоксом», не нужно называть себя «фрейдистом»,как не называю себя и я, чтобы поддержать описание природычеловека, развитое Фрейдом. Он не только углубил наше понимание самихсебя, но он придал значение терапевтическим усилиям клиническойпсихологии и психиатрии, и они, несомненно, достигли значительныхрезультатов и помогли миллионам, страдавшим от психическихнарушений. До Фрейда такие психические заболевания, по существу,не лечились. [14] Разумноели существо человек?Во времена Фрейда преобладаломнение, что все поступки человека мотивируются разумом. Люди считалисебя разумными существами, которые стремятся к приятному ихорошему и избегают боли и зла, как диктует их рациональное,разумное сознание. Акцент на разумности и рациональности мынаходим во всех социальных учениях до того момента, как в концеXIXвека Фрейд высказал свои революционные предположения. Считалось,что человеку может недоставать образования, ума, что егоспособность мыслить может быть несовершенной, но рациональная основавсех его действий сомнению не подвергалась. Фрейд сам начинал с веры в рациональность человека.Вначале психология его не интересовала, ранние годы своейкарьеры он посвятил медицинским исследованиям в областианатомических изысканий. Фрейду нравилась работа в лаборатории, онпровел исследования, которые привели к открытию анестезирующихсвойств кокаина. Он также описал некоторые случаи детскойневропатологии, его описания до сих пор можно встретить всовременной медицинской литературе. Можно считать большой удачей, что он выиграл право нанаучную поездку во Францию, где смог учиться у двух выдающихсяфранцузских медиков и психиатров Шарко и Бернхайма. Шарко тогдавозглавлял клинику в знаменитой парижской больнице «Сальпетриер»,где его лечение пациентов гипнозом привлекло всемирное внимание. На сто лет раньше немецкий врач Франц Антон Месмерприменил гипноз во Франции. Он назвал свое открытие «животныммагнетизмом», другие называли его «месмеризмом».Он пользовался огромным успехом у широкой публики, ноФранцузская медицинская академия осудила его за театральность виспользовании техники гипноза, и он уехал в Швейцарию, где умер вбезвестности в 1815 году. Великий Шарко возродил его метод ииспользовал для лечения пациентов, страдающих истерией. [15] МоднаяболезньВ конце XIXвека истерия была широко распространенным заболеванием, котороеставило врачей в тупик. Как есть мода в одежде, так же есть и мода наболезни. С 1885 года и вплоть до первой мировой войны мир захватилаволна симптомов истерии, что-то вроде того, что сегодня мыназываем психосоматическими симптомами, только современныепсихосоматические симптомы не проявляются так драматично.Психологические нарушения, которые вызывают физиологическиесимптомы и проявляются в них, например, в головной боли,учащенном сердцебиении, язвах, колитах, сегодня называютсяпсихосоматическими. В те дни типичными «психосоматическими»симптомами были различные виды паралича или утрата способностиорганов функционировать. Рука, нога или обе ноги сразу становилисьвялыми и слабыми, или конечность испытывала то, что мы называемспастическим параличом, то есть онемением мышц. Посколькудиагностическая техника в то время была сравнительно ограничена,врачи предполагали, что у этих симптомов существует какая-тофизическая причина, какое-то патологическое состояние самойнервной системы. Применялись масса- жи, ванны, различные другиефизические методы лечения, но все без результата. Подход Шарко былсовершенно иным. Шарко вводил таких пациентов в гипноз, то есть, посуществу, в состояние высокой внушаемости. В этом напоминающемсон трансе пациент может слышать, отвечать и исполнять приказы. Шаркоприказывал пациенту шевельнуть парализованной рукой, встать синвалидного кресла и идти на парализованных ногах. В состояниигипноза пациент повиновался, казалось, его больные конечностисовсем не парализованы. Некоторым из пациентов Шарко мог внушить,что, проснувшись, они смогут владеть рукой или ходить. И когдавыводил из их гипнотического состояния, они действительно могли этоделать. Все это было весьма драматично. К тому же медицинскиедемонстрации Шарко совершались в больших анатомических театрах,при большом стечении заинтересован [16] ных зрителей: студентов, врачей и профессоров со всейЕвропы. Театральная обстановка на самом деле частично объясняла успехШарко, потому что подобная обстановка усиливает действие гипноза. Конечно, подвиги Шарко не были подлинным излечением;они оказывались, к разочарованию, временными. Раньше или позже егопациенты возвращались с прежними или новыми нарушениями, так чтолечение гипнозом необходимо было периодически повторять. Нодемонстрации производили поразительное впечатление и к тому жеубедительно доказывали, что в большинстве случаев никакихорганических нарушений нет. Если бы физическое повреждение мышцили нервов существовало, то пациент не смог бы даже под гипнозомнормально использовать парализованные конечности. На Фрейда работа Шарко произвела особенно сильноевпечатление, потому что в своем обучении он придерживался другойкрайности. Раньше он отрицал все, что отступает от строгоорганической интерпретации подобных «истерическихсимптомов». Но теперь собственными глазами он видел, какиедраматичные результаты вызывает что-то, совсем не похожее на обычноефизическое лечение. «Ядолжен был это сделать!»Из клиники Шарко Фрейд направился в Нанси. Здесь, вдругой области Франции, Бернхайм вел аналогичную работу, ногораздо менее драматично. У Бернхайма была скорее не клиника, аисследовательская лаборатория, потому что его целью было недемонстрировать гипноз, а изучать его. Он разработал несколькопростых экспериментов, которые скромно именовал экспериментами серии«А» и экспериментами серии «Б».Например, он вводил пациента в гипноз и говорил: «Сейчас явас разбужу, и вы через две минуты после того как проснетесь,пройдете по комнате, возьмете со стойки зонтик и раскроете его». Примерно через две минуты пациент выходил из транса,подходил к стойке, брал зонтик и раскрывал его. Это был [17] эксперимент «А»; говоря на современномязыке, он демонстрировал факт постгипнотического внушения. Тогда Бернхайм приступал к эксперименту «Б»:он начинал расспрашивать пациента. Он спрашивал: «Почемувы это сделали?» Пациент неизменно предлагал такие объяснения:«Хотел посмотреть, работает ли он», или «Мнеказалось, что пойдет дождь», или давал любой другой ответ,казавшийся в тот момент разумным и естественным. Но профессор не принимал эти ответы. Он настаивал: «Нет,это неправда. Почему вы раскрыли зонтик?» Со временемпациент сдавался и признавал: «Не знаю, почему... у меня былопросто какое-то чувство... я должен был это сделать». ЕслиБернхайм продолжал настойчиво спрашивать: «Почему вы этосделали? Почему? Почему?», пациент неожиданно понимал.Истинный ответ приходил к нему словно ниоткуда, и он отвечал: «Вымне велели». Фрейд снова и снова наблюдал за этими демонстрациями.На обратном пути в Вену он напряженно размышлял над тем, что видел. Унего была гениальная способность видеть «мир в песчинке».Он заметил грандиозные возможности этого исследования, которыеускользнули от внимания Бернхайма. Фрейд больше никогда невозвращался к клинической неврологии. В его последующих трудах ниразу не упоминается нервная клетка. С этого момента все его мыслибыли заняты психологией и привели к тем оригинальным идеям иоткрытиям, которые мы связываем с именем Зигмунда Фрейда. Фрейдпродолжает поискПрежде всего Фрейд занялся возможностямиподсознательной мотивации. Он сказал себе: если Бернхаймпомещает идею в сознание индивида и индивид действует всоответствии с этой идеей, но не осознает ее, откуда в такомслучае мы знаем, сколько раз на протяжении дня совершаемдействия, причины которых кажутся нам известными, [18] но которых мы на самом деле не знаем? Ведь мы можем,полагал Фрейд, очень многое делать точно так же. Все мы знаем, что если задать человеку вопрос: «Почемуты это делаешь?», он даст хороший и разумный ответ. Но, как мызнаем благодаря Фрейду, очень часто мы предлагаем в качествепричины рационализацию или оправдание. Когда человек объясняет, почему голосует за демократовили за республиканцев, почему переезжает в деревню или в большойгород, почему женится, разводится, меняет работу или бросает учиться,почему он никогда не ест устрицы или не носит зеленый галстук,высказанные им причины обычно бывают разумны и часто убедительны. Но эти «хорошие» ответы поразительно похожина те, что получал Бернхайм, когда спрашивал у подопытных, почему онираскрыли зонтик. Это были прекрасные, убедительные ответы; когдачеловек говорит, что раскрыл зонтик, чтобы проверить, работаетли он, его ответ звучит рационально, разумно, словно у этого человеканаучный склад ума. Ответы, которые мы даем, подобно ответамзагипнотизированных, отражают нашу веру в разум ирациональность. Но, как и у пациентов Бернхайма, наши ответы совсемне обязательно истинны. Правда обнаруживается, когда у пациентазаканчиваются рациональные ответы и он просто говорит: «Ядолжен был это сделать». Иными словами, мы совсем не тевысоко рациональные существа, какими себе представляемся. Мы верим,что сознательно взвешиваем все за и против дотого, как делаемвыбор, но Фрейд понял, что чаще оправдания мы подыскиваемвпоследствии. Первоначальная идея может быть совсем не такхороша для индивида; однако она вынуждает его сделать что-то, и онподыскивает для нее правдоподобные и разумные оправдания. Наш выбор определяется гораздобольше императивом,нем мыслью.Он исходит из изменчивого и противоречивого внутреннего центра,определяющего наше «я». Согласно Фрейду, мы используемспособности своего разума, чтобы выбор выглядел приемлемым для нас идля всего мира. [19] Конечно, любовь тоже связана с выбором, и вскоре мыувидим, что гораздо лучше поймем любовь, если признаем, что наш выборсовсем не обязательно основан на разуме. На самом деле человек неразумное животное, и мы все лучше и лучше понимаем его поведение помере того, как погружаемся ниже уровня сознательных, «хороших»ответов. Фрейд продолжал и дальше развивать мысли в этомнаправлении. Он подумал: если мы будем продолжать настойчиворасспрашивать пациентов, почему они совершают определенныепоступки и не могут совершить другие, мы сможем добраться доистины. Если уйдем в своих вопросах достаточно глубоко, сможем дажепомочь пациенту обнаружить, кто поместил идею ему в голову и какона первоначально возникла. Вскоре после возвращения в Вену у Фрейда произошла ещеодна счастливая встреча. В Вене другой известный врач, гораздо старшеФрейда, доктор Джозеф Брейер использовал гипноз для лечения больныхистерией. В отличие от Шарко, он не внушал пациенту, что тотпроснется исцеленным. Вместо этого доктор Брейер использовалгипнотический транс, чтобы получить от пациентов ответы на своивопросы, или позволял пациентам говорить в целом о своей жизни. Онобнаружил, что под гипнозом люди говорят гораздо свободней —и о том, о чем он их расспрашивал, и обо всем, что выберут сами. Онзаметил, что при этом пациенты испытывают облегчение и этооказывает на них благотворное воздействие; вскоре такое воздействиебыло названо «психокатарсисом». Пациенты снова иснова обнаруживали, что многие переживания и мысли, которые онисчитали частью забытого, мертвого прошлого, оживали под действиемгипноза и действовали на них так же, как и раньше. Пациенты,снедаемые любовьюПодход доктора Брейера оказался именно таким, какойхотел опробовать Фрейд. Ему хотелось применить вновь разработаннуютехнику гипноза к исследованию идей и [20] воспоминаний, которые находятся улюдей ниже уровня сознания. В отличие от французских медиков-психологов, которые под гипнозом в терапевтических иэкспериментальных целях внушали пациентам мысли, Фрейд хотелиспользовать гипноз, чтобы обнаружить, какие мысли уженаходятся внеясных глубинах сознания пациента — мысли и идеи, которыемогли заставить пациента вести себя симптоматически, неосознавая эти глубокие внутренние причины. Иными словами,пользуясь знакомым нам современным языком, Фрейд хотелисследовать подсознание, чтобы определить наши основные мотивации. Ик своему изумлению, занявшись изучением подсознания, онобнаружил, что изучает любовь. Фрейд подвел итог изучению раннихслучаев, которые привели его к изучению любви, в своей первой книге,написанной в соавторстве с Брейером. По мере того как он готовилистории болезней (и свои, и Брейера) к публикации, емустановилось ясно, что все пациенты, страдающие истерией, без единогоисключения томились по любви. Это не было любовное томление ввесеннем или романтическом смысле, но гораздо более глубокое итрудноуловимое чувство. Пациенты болели, потому что не были способнык любви, точнее, они болели, потому что не могли испытать любовьснова.Каждый из них не сумел сохранить какую-то прежнюю привязанность. Этанеудача, разумеется, была психологической; пациенты так и не обрелисвободу от ранней привязанности. Боль, которую они испытывали вовремя своего психологического вовлечения, сохранилась ипроявлялась в виде симптомов. Вскоре Брейер прекратил работу, ноФрейд продолжал. И в каждом случае, в каждой истории болезни всеболее ясно он обнаруживал, что ранние эмоциональные привязанностичеловека определяют его теперешнее поведение. Точно так же какпациенты Бернхайма наконец понимали, почему насамом деле онираскрыли зонтик, пациенты Фрейда насамом делепонимали, почему они делают то, что их тревожит. Пациенты Бернхаймаобнаруживали, что причина их поведения навязанаэкспериментатором; Фрейд [21] |
">ТРЕНИНГИ В ТЕМУ
СТАТЬИ И ИНТЕРВЬЮ
Получайте свежие статьи и новости Синтона:
Обращение к авторам и издательствам
Данный раздел сайта является виртуальной библиотекой. На основании Федерального закона Российской федерации «Об авторском и смежных правах» (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ), копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений, размещенных в данной библиотеке, категорически запрещены.
Все материалы, представленные в данном разделе, взяты из открытых источников и предназначены исключительно для ознакомления. Все права на статьи принадлежат их авторам и издательствам. Если вы являетесь правообладателем какого-либо из представленных материалов и не желаете, чтобы ссылка на него находилась на нашем сайте, свяжитесь с нами, и мы немедленно удалим ее.
Deprecated: Methods with the same name as their class will not be constructors in a future version of PHP; EasyTpl has a deprecated constructor in /home/s/syntonesru/syntone-spb.ru/include/components/tpl/easytpl.php on line 2
